Крепкие крылья Ми-8

Центральная городская библиотека продолжает серию статей «Опаленные Афганистаном». Наша задача в настоящее время - собрать всю информацию из уст самих свидетелей, которые пережили войну. Сотрудники библиотеки постарались не упустить детали о жизни наших воинов-земляков.

Первым гостем Центральной библиотеки стал Савин Николай Иванович - ветеран боевых действий в Афганистане и сопредседатель Союза ветеранов афганской войны Лисаковска. Николай Иванович проходил службу в 302-й отдельной вертолетной эскадрилье (смена 1986-1987) в составе ограниченного контингента советских войск.

В интервью сохранены стилистические и интонационные речевые особенности автора.

- Николай Иванович, расскажите о себе.

- Я родился 24 апреля в 1956 году, в селе Воронежское Кустанайской области Тарановского района. Рос без отца, он у меня был трактористом и застудил легкие на работе. Умер почти сразу после моего рождения, я его и не помню совсем. В 1964 году пошел в первый класс. Учился, честно скажу, средне. В семье все говорили: «Вот космонавт у нас растет». В те годы все мальчишки и их родители мечтали о профессии космонавта, ведь в 1961 году полетел в космос Юрий Гагарин и стал для нас всех кумиром. К 10 годам я повзрослел и сказал: «Нет, не светит мне космонавтом быть, ведь для этого надо быть отличником! Но летчиком я буду!» Уже к 9 классу я исправил все тройки. Очень трудно было догонять, зубрить, учить… пришлось забросить рыбалку и лишние гуляния! Но я одолел. Школу окончил с общим баллом 4,5 в аттестате. Я был готов к поступлению в летное училище!

- Вы поступили в училище сразу после окончания школы?

- В 1974 году меня призвали в ряды Советской армии. Отслужив 8 месяцев, я написал рапорт о поступлении в Саратовское летное училище. Хоть я поступал на лейтенанта, так как училище военное, но выпустился по ускоренной программе - прапорщиком. Нас не доучили полгода до офицеров. Я думаю, советская разведка знала о том, что будет война, поэтому срочно нужны были летные кадры, борттехники. В ноябре 1978 года окончил учебу с красным дипломом. Домой я возвращался радостным от того, что учеба позади, и еще от одного радостного события, которого мы ждали с женой, - рождения ребенка. Я был еще в дороге, а у меня родился мой первенец - сын Андрей. Помню как сегодня этот радостный день - день возвращения! Снег лежал по самые окна, а ведь на календаре 5 ноября.

- Когда Вы успели пожениться?

- Когда приезжал с учебы в отпуск на 10 дней. Свадьба у нас была 11 февраля. Вперед забегу немножко: там, в Афгане, на следующий день после годовщины - меня подбивают, в 2 часа дня. На войне чудеса есть, просто мы их не видим или не замечаем, или потом, уже после всего оцениваем, переосмысливаем…

Месяц дома пролетел быстро, и вот дорога на Сызрань. По распределению я попал в Саратовскую область, Сызранское летное военное училище.

- По какому назначению?

- Летать с курсантами, учить. Летал я на вертолете Ми-8, борттехником. Летом 1978 года стали мы замечать - прилетают для инструктажа летчики, пожилые и все мусульмане, смуглые. Их я тоже учил летать на вертолете. Война не началась, а мы уже готовили кадры для Афганской войны.

- Сколько лет Вы отслужили в Пугачеве?

- Там я отслужил еще 6 лет. А потом перевелся на Дальний Восток, под Хабаровск.

- Как Вы попали в Афганистан, Вас призвали?

- Мы, курсанты, знали, что в Афганистане прошла апрельская революция и к власти пришла народно-демократическая партия, которая попросила нашу страну о помощи в борьбе с радикальными исламистами. Я сам написал рапорт, чтобы меня туда отправили, туда все рвались. На наши рапорты нам отвечали: «Вы сейчас нужны здесь - обучать будущих летчиков, готовить их к полетам». Попал я в зону боевых действий лишь в 1986 году, в декабре. Летную эскадрилью из 10 вертолетов составили из трех частей Советского Союза, там были летчики с Дальнего Востока, Ленинградского военного округа и из Центральной России. Знали мы друг друга все по именам, в эскадрильи царила дружественная атмосфера, а командир был просто для нас «Петрович». Вот так - по-братски.

- Когда Вы прибыли на территорию Афганистана?

- Это было в декабре 1986 года. Нас доставили в город Термез на Ил-86. Мы были сменой тем, кто уже длительное время был на той, чужой земле. Другая страна, местность незнакомая, но нужно было предельно быстро «вжиться» и сориентироваться. Первоочередной задачей стала наработка вылетов в условиях горной местности, да и боевой практики у нас не было. Вот тогда мы и поняли, что учения остались позади, а впереди более суровое испытание - война. Вначале мы летали на высоте 5000 метров, чтобы привыкнуть к гористой местности. Мы пролетали так около двух недель, но поняли, что на такой высоте еще проще вертолет будет сбить, ведь мы были отличными мишенями для американских «Стингеров». Стали летать только над землей, на пределе 10-20 метров - это спасительная высота, чтобы не сбили. А потом была зона боевых действий. Через месяц меня отправили в Шинданд, в качестве бортпроводника.

- Вашей задачей было забирать раненых?

- Не только! Это доставка бое-припасов, запасов продовольствия и медикаментов - их мы доставляли на блокпосты, которые находились в горах. Также мы занимались охраной и сопровождением колонн.

- Какой была Ваша обязанность? Что входило в Ваши задачи борттехника?

- Задача борттехника на войне не только следить за приборами как в мирное время, но и собранные действия по определению и нахождению врага. В Афганистане это усложнялось тем, что они - враги - укрывались в горах, дувалах. Здания уже все практически разрушенные, и именно борттехник всматривается и определяет, стрелять туда или нет.

- Угроза для жизни была только в местах, где проходили бои?

- Убить могли в любом месте, не только в зоне боевых действий. Когда я принимал борт №20 Ми-8, капитан борттехник мне сказал: «Не переживай, техника хорошая, дважды уже была подбита, но летает исправно, знаешь ведь - в одну воронку снаряд дважды не попадает». Только не сбылись его слова о воронке, а вот техника оказалась и правда надежная!

15 января 1987 года власти заключили перемирие с душманами. Война должна была закончиться в течение года, но для душманов это была не только война, но еще и заработок. Им не было дела ни до какого перемирия. Война близилась к завершению, а у них к этому времени опыта накопилось, оружие стало посерьезнее. Ракеты «Стингер», которые поставлялись дружественными антиправительственным силам (моджахедам) Америкой и Ираком, представляли для советской авиации большую угрозу с земли. Ведь американцы платили душманам за каждого убитого солдата, офицера и за сбитую технику. Поэтому они нарушили договор, и война затянулась до 1989 года. Вот тогда, когда, казалось бы, должно было стать поспокойнее, нас подбили.

Это случилось 12 февраля, при выполнении задания: мы летели забрать раненых, а в горах шла по-прежнему перестрелка. Нас подбили из автомата. Тремя очередями, которые прошили наши баки с горючим! Летели мы на предельной от земли высоте - 20 метров. Пролетали над небольшой горой, в которой укрылись душманы. Я даже и не почувствовал ничего.

Из-за шума работающих двигателей не слышно было автоматной стрельбы. И вдруг я слышу, как ведомый командир летящего сзади вертолета по рации передает: «Командир, горишь!» «Как?» - удивились мы. Удар был не в стекло, и это было уже хорошо, пули догнали нас сзади. Попали в центральный топливный кран, в подвесные баки, в которых по 500 литров топлива. Горючее вытекло. Пули застряли в тяге и не пробили двигатель, он остался рабочим и управляемым. Это было чудо или счастливый случай, а может, везение. Да, наверное, повезло мне в том боевом задании: опытный командир и любимая техника сыграли большую роль в посадке горящего подбитого вертолета.

Выполнив четкую команду нерастерявшегося командира «Садимся! Выключай двигатель!», мы смогли сесть, дотянули. А могли бы сгореть еще в воздухе. Ну а дальше случилось еще одно чудо - крутящийся винт вертолета, вызывающий воздушную волну, погасил пламя. Осмотрев грузовой отсек и кабину, мы увидели, что пули как будто предназначены были нам всем по одной. Одна пуля была за летчиком, другая за мной, и в люке у правого летчика тоже одна.

Позднее, когда вернулся домой и рассказывал родственникам об этом эпизоде, они мне сказали: «Ты обязан был вернуться домой живым, ты ведь в рубашке родился, а главное, не только себя спас, но и всех, кто был рядом». Оказывается, до больницы не успела мама, так и родила меня дома. «Рубашку» ту они закопали в тайном месте под камень, примета, наверное, такая была. Вот такая история выяснилась.

Когда мы ждали борт, который нас должен был забрать, я заглянул еще раз в грузовой отсек - а там по полу керосин из баков течет. Могли взорваться в любой момент.

Жалко было очень свой вертолет. Я проверил всю аппаратуру, отключил некоторую, но почему-то не стал отключать аккумулятор. Последним покинул кабину и побежал к вертолету, который уже подлетел. Поднялись в воздух, кружимся, а истребителей, которые должны нас прикрыть и уничтожить наш подстреленный борт - нет. Из ущелий стреляют душманы. Могли мы, конечно, улететь, но бросать технику не в наших правилах: ведь и рация там, и двигатель рабочий, никак нельзя душманам оставлять.

Говорю: «Давайте сядем и попробуем спасти наш Ми-8, возможно, там осталось топливо». Не надеялся ни на что, знал, что не положено садиться, ведь они только забрать должны были нас и раненых. Но командир после минутного размышления принял мужественное решение, нарушив правила, отдал приказ: «Садимся!»

Побежал я к вертолету, а душманы уже засекли нас, стали стрелять из гранатометов и автоматов. Отдышавшись немного в кабине, я стал проверять топливо в баках, и вижу, что в расходном 400 литров показывает прибор. Мы приняли решение попробовать завести двигатель и подняться. Конечно, риск большой был. Но мы сделали это! Взлетели! Расстояние до ближайшей безопасной базы в Фарахруде было небольшим, конечно, но аппаратура стала информировать об отказе некоторых приборов. Вначале один, следом другой... Думал, не дотянем, упадем... Дотянули, сами живы и борт доставили! Командиру за «нарушение» Орден Красного Знамени, летчику Орден Красной Звезды, а мне «За службу Родине». Вот так мы и стали героями.

А Ми-8 наш ребята из ремонтной бригады отремонтировали! Золотые руки у них у всех были, и желание, и энтузиазм. А я за ту ночь поседел. Встал утром, глянул в зеркало и себя не узнал. Было мне на тот момент 33 года. Подумал - возраст Христа, не зря, наверное, он меня в живых оставил... На здоровье это не сказалось - молодые были! Вечером баню топили, по рюмочке спирта принимали (смеется), а потом, по возможности, крепкий сон. Старались не думать о плохом, ведь нас дома ждали жены, дети, родители. Да и о том, что подбили нас, не часто тогда вспоминал, обстановка-то была военная.

Только потом, вернувшись через год домой и рассказывая близким об этой истории, понял, что был на волосок от смерти.

- А как к вам, советским солдатам, относилось мирное население, от них тоже исходила угроза?

- Всякое бывало, но в основном мирное население относилось к нам дружественно. Мне приходилось летать к афганцам в удаленные части. Хочу сказать, что это открытый, вежливый народ, я отметил их гостеприимство. Они понимали, что мы воюем за них, за их идеалы. К 1987 году на их земле были построены школы, больницы, дома. Все это восстанавливалось силами советских воинов и самими афганцами, которые, к слову, очень терпеливые и трудолюбивые.

- Страшно было в полетах?

- Если тебя уже один раз подбили, то уже не страшно! Страшно, конечно (смеется). Каждый человек - это тайна. У женщин свои тайны - тайна красоты, материнства, обаяния, а у мужчин - это тайна мужества, которую в нас воспитала семья, общество. Была у нас глубокая убежденность в справедливости той войны, ответственности перед Родиной и народом, который нас позвал на помощь.

- Как проходила Ваша жизнь после окончания службы в Афганистане?

- Я возвратился к своей семье, сыну и жене в Хабаровск. В 1989 году у меня родился второй сын. В 1990 написал рапорт об увольнении на пенсию и решил уехать на свою малую Родину. В 1991 году мне, как ветерану по льготам, дали хорошую светлую квартиру в 11 микрорайоне. Вызвали и спрашивают: «Летчиком служил? Квартира на 9 этаже!» Хорошие меня люди окружали, повезло мне. Вот так я обосновался в Лисаковске. Устроился на работу в пожарную часть города, где проработал два года начальником караула. Затем по увольнению работал в пожарном поезде станции Тобол шесть лет, а после устроился в КБРУ начальником пожарной охраны еще на 8 лет. Сейчас являюсь почетным пенсионером этой организации. Получаю подарки, не забывают! Еще раз повторюсь, что меня всегда окружали и окружают хорошие люди - это тоже какое-то везение!

- А полетать еще хотелось бы?

- (задумывается)... Хотелось бы передать багаж знаний! Рассказать молодым летчикам и курсантам, как правильно делать и как не надо делать. Уберечь их от ошибок. Опыт-то у меня большой! Есть желание попасть в свое училище и пообщаться с курсантами. Иногда, нарушив инструкцию, можно ведь жизнь спасти!

- Вы ведь всегда добивались целей, наверное, и эта мечта - попасть в свое училище - сбудется. Николай Иванович, скажите, а как Вы празднуете знаменательные или памятные даты?

- Отмечать с 11 на 12 февраля - наша семейная традиция. Это не только годовщина нашей свадьбы, но еще и дата, когда нас сбили. 15 февраля - День вывода наших войск из Афганистана. Кстати, в этом году - юбилей, 35 лет. Поэтому мы с друзьями-«афганцами» вместе пойдем на городские мероприятия. А в повседневной жизни мы встречаемся и общаемся в общей группе Ватсап.

- Николай Иванович, спасибо за беседу. В преддверии праздника разрешите поздравить Вас и всех воинов-интернационалистов, поблагодарить за мужество, стойкость, за ваш несломленный дух. Ваш жизненный путь является примером настоящего патриотизма, ответственности и зрелости для подрастающего поколения. Примите искренние слова поздравления в честь 35-й годовщины вывода советских войск из Афганистана от коллектива Централизованной библиотечной системы. Желаем крепкого здоровья, благополучия, мира и душевного спокойствия!

Беседу вели

И. Короткова,

библиотекарь ЦБ,

Е. Смольникова,

методист ЦБ.